Берберийская лошадь.

Кто из них прав, судить конечно трудно, и мы ограничимся тем неоспоримым фактом, что новейшая берберийская лошадь всеми своими особенностями и внешним видом вполне подходит к намибийской лошади, что, впрочем, легко усмотреть из нижеследующего: формы берберийской лошади не так гармоничны, как арабской, они несколько угловаты, средний рост около 1,48 м., но в редких случаях достигает и 1,60 м., что, как и везде, зависит от качества почвы и корма; поэтому на равнинах Марокко, Алжира и Туниса лошадь больше, чем в гористой местности северной Африки. Голова напоминает араба, но несколько длиннее, с сильно развитыми ганашами. Спина короткая и почка очень высокая. Круп, напротив, узок, спущен и напоминает мула. Плечо слишком прямое, предплечье короткое и постав задних конечностей узкий; все эти недостатки отчасти искупаются хорошими суставами, сухими ногами и огненным темпераментом. Берберийская лошадь отличается выносливостью, силой и нетребовательностью. Многими поклонниками восточной крови она считается лучшей строевой лошадью, даже во всем мире. Но против такого мнения говорят опыты в германской кавалерии с лошадьми, взятыми при Седане и других сражениях. В № 14 “Bulletin de la reunion des officiers” за 1875 год, открыто высказывается, что берберийская лошадь может принести пользу только для отрядов в Африке, в “Европе же, вследствие своего слабого зада и жалкой рыси (?) она как солдатская лошадь никуда не годится”.

Лучшие берберийская лошади встречаются в Тунисе, затем следуют лошади алжирской части Сахары, а последнее место занимают марковские лошади. Опытом установлено, что берберийская лошадь не может быть улучшена посредством скрещивания, а в состоянии достичь высшей ступени развития только при помощи национального подбора разведением в себе. Что касается работоспособности берберийской лошади, то многочисленный испытания ей дают хорошие результаты. Так напр., английской службы полковник Бен-Дауд на берберийской кобыле прошел в 9 час. времени расстояние в 160 килом.; поручик Каррёз на строевом коне прошел 420 килом. в 3 и 1/2 дня и т. д. В противоположность арабской лошади, берберийская может развить значительную рысь. На бегах в Алжире и Блида настоящая берберийская лошади проходили в упряжи 4.500 метров в 8 ч. 17 с., т. е. километр в 1 м. 50 с.

Мы видим из достоверных свидетельству что благородная лошадь, а тем более арабская, отличается сказочными способностями при всяких условиях, стало быть и в пустыне. Из этого конечно не следует, что все эти рассказы о неслыханных пробегах в невероятно короткий промежуток времени в стране, где точно измеренная верста — величина совершенно неизвестная, действительно справедливы. К этому надо присовокупить склонность арабов к преувеличениям вообще. Кто, например, будет понимать дословно, когда бедуин, выражаясь о своем коне, скажет: “когда он скачет, то вызывает на глазах слезы”, или “у него такое острое зрение, что он ночью увидит на земле человеческий велось”,—“поступь у него такая легкая, что он мог бы танцевать на груди вашей возлюбленной, не повредив ее” .

Кроме того, не следует забывать, что при каждой встрече даже с посредственными английскими лошадьми, арабский конь всегда оказывался побежденным, когда приходилось испытывать силу и резвость. Если все эти примеры опровергаются арабоманами потому, что в Европе почти нет действительно кровных арабов, то мы можем указать на Индию и наконец на известное состязание в Ньюмаркете в 1885 году на три английские мили между чистокровным скакуном “Ямбиком” и чистокровным же, высоко ценным арабом “Али”. Скакун давал своему восточному конкуренту 161/2 килограммов веса и побил его публично с поразительной легкостью на двадцать корпусов. Таких примеров можно бы назвать множество и все они говорят, что резвость не принадлежит к характерным особенностям араба, а прославленная их выносливость — по крайней мере на быстрых аллюрах — еще менее того. Все это говорится, конечно, по сравнению с английским кровным скакуном. Если мы бросим теперь взгляд на значение восточной крови в коннозаводстве вообще, то увидим, что араб, этот благороднейший представитель лошади, почти вовсе вытеснен с того почетного места, которое он занимал еще в начале текущего столетия. Одной модой объяснить это разумеется нельзя. Если образованные, серьезные коннозаводчики перестают пользоваться таким благородным материалом, как арабская лошадь, то причину этого надо искать глубже. Прежде чем объяснить такую перемену направления, следует бросить беглый взгляд на пройденный путь и на результаты, достигнутые в европейском коннозаводстве, которые блестящими названы быть не могут. Кроме английской чистокровной, ни одна порода не достигла самостоятельности и известности благодаря исключительно арабской крови, но и на образование чистокровной английской лошади выводные арабы, как впрочем мы увидим ниже, имели очень ограниченное влияние. Особенно заслуживает внимания тот факт, что из 180 арабских жеребцов, выведенных в Англию и служивших коннозаводскому делу, начиная с 1акова I и до начала XIX столетия, только три причислены к родоначальникам чистокровной породы—”The Darley Arabian”, “The Byerly Turk” и “The Godolphin Arabian”. Еще менее утешительны результаты с чистым разведением восточных лошадей в остальной Европе. Благодаря изменившимся местным условиям климата, почвы, корма и проч., арабы быстро начинают терять свои характерные расовые признаки, регрессируя в этом направлении с каждым поколением. К тому же за последнее время на арабов нет спроса и заводы, занимающиеся их разведением, принуждены влачить довольно жалкое существование. Причину малого спроса на красивую арабскую лошадь надо искать в изменившихся требованиях нашего практического времени. Теперь никому не нужна маленькая, изящная лошадка, все достоинства которой — благородство и элегантность.